empty moments sleepless nights
i   t h i n k   a b o u t   y o u   e v e r y   n i g h t                                                                                                               
                                                w o n d e r i n g   w h a t   w e n t   w r o n g
w h a t   w e   h a d   s e e m e d     s o   r i g h t  b u t   j u s t   a s   q u i c k   y o u r   o u t   o f   s i g h t

[indent] стягиваю отросшие волосы надо лбом попавшейся на глаза ранним утром (или поздней ночью - я, определенно, потерялся во времени) сложенной в несколько слоев наподобие жгута банданой, чтобы не лезли в глаза, опускаю на практически на самый кончик носа солнцезащитные очки и, вскинув брови, внимательно разглядываю миниатюру проложенного навигатором маршрута в экране телефона. я никогда не был особо умным, тупым себя тоже не считал, но топографический кретинизм - моя главная, по всей видимости, фишка, потому что я, кажется, умудрился запутаться даже следуя четким инструкциям механического голоса, напоминающего о каждом повороте налево через двести метров, развороте через триста и остановке у места назначения через километр. приехал я не туда, понять это было несложно, потому что ни одной католической церкви в округе нет: этот злачный район больше похож на пустырь, и ярко-розовый фоксваген-жук, любезно одолженный на этот прекрасный день у полли, помешанной на всем розовом, яблочном и ультрамодном, так некстати выбивается из общей картины. наверное, это судьба: проебаться в очередной раз и даже не найти нужное место; может, знак свыше - не лезть не в свое дело и положить, как обычно, большой и толстой, на чужие проблемы. я ведь не должен их расхлебывать? не должен. нуждается в моей светлой и чистой помощи кто-нибудь? не нуждается. так какого хера я продолжаю биться затылком о жутко неудобный подголовник, обтянутый бежевой искусственной кожей, какого хера щурюсь, чтобы разглядеть проекцию карты, испещренной синей путеводной лентой проложенного маршрута и не отключаю телефон от пауэр-бэнка в надежде сохранить столько зарядки, сколько получится. позвонить и уточнить необходимую информацию некому: навряд ли ответишь, занятая подготовкой и ждущая, пока твое лицо размалюют тонной косметики, чтобы лучше выглядела на праздничных фотках; навряд ли ты ответит твой жених, с которым мы неоднократно мысленно (и не только, будем откровенны) посылали друг друга в далеко пешее путешествие; навряд ли я угадаю случайным набором цифр хоть чей-то номер, а потому в этом квесте никто мне не помощник. я запускаю пальцы в спутанные отросшие и жестковатые волосы, стягиваю пряди у самых концов и недовольно поджимаю губы. бак этой малышки уже наполовину пустой, а мне, если вновь верить навигатору, ехать на праздник города еще километров пятнадцать - в совершенно иную сторону, далекую от той, в которой я нахожусь. ехать, судя по всему, еще и за город, а ориентироваться там задачка еще более сложная. но, выбора некуда. оставив волосы в порядке, смочив горло валяющейся на соседнем кресле бутылкой воды, потрепав пушистую голову собачки-болванчика на приборной панели и поправив платьице висящей на зеркале маленькой розовой (помним, чья это тачка, да) феечки, я лихо разворачиваюсь, оставляя на сухом асфальте тонкие следы от резиновых протекторов. игрушечная машинка под моей задницей едва разгоняется до допустимых шестидесяти километров в час и практически дребезжит на кочках, я буквально скучаю по своему - о, да, сплошное клише - мустангу, отправленному так не вовремя на плановое техобслуживание, особенно когда в пробках и на светофорах ловлю боковым зрением насмешливые взгляды. на них, на самом деле, все равно: к жуку я практически успел прикипеть еще в тот момент, когда обещал полли звезду с неба достать и с классным холостым другом (которого не было, но это так, мелочи) познакомить в обмен на тачку. она только сделала вид, что всерьез размышляла: на деле же ее глаза загорелись практически моментально - душа требовала любви, после расставания со своим парнем она так и не смогла ни с кем сойтись и думала, что подмога в делах сердечных ей просто необходима. я так не считал, но спорить не планировал, слишком дорого это могло обойтись мне в тот прекрасный день. полли самолично съездила на мойку и даже заправилась, прежде чем всучить мне ключи прямо в зале, когда мы пересеклись на стойке ресепшена: она провожала своих девочек с занятия по пилатесу, я встречал нового клиента, оформившего индивидуальные тренировки. сделка с дьяволом в обтягивающих легинсах, с суперстойкой помадой на четко очерченных губах и короткой пикси на волосах свершилась рукопожатием, и дело оставалось действительно за малым: придумать, как сделать невозможное.  плана у меня не было до сих пор, но это почему-то абсолютно не напрягало. я думал, все пойдет само собой и на это откровенно надеялся. выцепить тебя где-нибудь, закинуть руку на плечи, сминая длинные светлые локоны, сказать пару-тройку ласковых и забрать с собой феерично и экстравагантно, но догадывался, что малой кровью все не обойдется. сложности появились с самого начала. ну, точнее, примерно сейчас: я все еще не добрался до места. я все еще не знаю, во сколько состоится ваша церемония. я все еще не знаю, успею ли помешать свершиться главной ошибке твоей жизни. я все еще не знаю, должен делать это или нет, но детский азарт и это стремление прийти к какой-то незамысловатой 'победе' заставляет юлить в потоке машин, используя маленькие габариты как преимущество, и не отчаиваться. в конце концов, даже если ты успеешь сказать у алтаря 'да' и попросишь меня свалить как можно быстрее я, по факту, ничего не потеряю. между нами не было откровенных разговоров о чувствах, не было никакой романтики типа свиданий, прогулок за ручку от макдака до ресторана здорового питания, не было ничего - ни поцелуйчиков, ни обнимашек, ни тисканья, ни секса - вообще ничего, я даже не смогу определить статус наших отношений, если быть честным, и мой поступок - странный и практически необоснованный - он по-настоящему глупый. такой же, как я сам.

[indent] между тем, механический голос из колонок предлагает повернуть направо примерно трижды, затем просит развернуться и резко повернуть налево. предупреждает о том, что до окончания маршрута остался один километр и я предельно четко ощущаю, как сильно потеют мои ладони. в воздухе парит, кондиционер в машине не справляется с поднимающейся жарой, волосы липнут ко лбу, но дело не в погоде, а в подступающем волнении, и это так странно, так непривычно, я не знаю, как реагировать на него и имею невероятно огромное желание дать по тормозам, остановиться, перевести дыхание, а потом вернуться домой и забыть вообще обо всем: и о тебе, и о том, что нас связывает, и о том, почему я вообще решился на этот идиотский шаг, но что-то внутри предательски дрожит, и скорее всего это желудок: творожный сыр, походу, и правда был просроченным. не стоило рисковать и щедро измазывать им кусок хлеба, прежде чем сожрать с голодом африканского ребенка, но меня это волновало мало. стоило только взгляду на экран телефона и заметить сегодняшнюю дату, по позвоночнику, от самого копчика и до шеи, пробежались синхронно одним стадом мурашки. мне казалось, что этот день настанет не так скоро, но время имеет свойство течь чертовски быстро тогда, когда от него этого меньше всего ждешь, и вот где теперь я. сбрасываю постепенно скорость, когда на горизонте виднеется какое-то этажное здание с покатой красной крышей и белыми, судя по всему крашенными, стенами. на парковке мест практически нет, автомобили стоят ровно, как по линейке припаркованные, и я со своей розовой малышкой выбиваюсь из общего строя: бросаю ее прямо на газоне, у знака, запрещающего на этого самый газон даже заходить; оглядываюсь по сторонам и шагаю вполне себе уверенно в сторону входной двери. за домом - а это оказывается именно он - высокий дощатый забор, невысокий, но крепкий, с отдельными воротами и узкой калиткой. задрав очки до самой макушки, я приглядываюсь, чтобы рассмотреть верхушку белого шатра и недовольно морщу нос: слишком красиво, чтобы от такого отказываться любой невесте. - ты кто вообще такой? - девчонка - стопроцентная стерва (я таких сразу определяю. чуйка у меня, кажется, после отношений с эбигейл, истеричкой редкостной) - надувает огромный розовый пузырь, проверяя на прочность и тягучесть свою жвачку с каким-то химозным ванильным запахом, выгибает дугой графитовую бровь, нарисованную, кажется, по линейке, скрещивает на груди руки, подчеркивая и без того открытое декольте, и осматривает меня с нескрываемым абсолютно скепсисом. она выуживает из небольшой сумочки пачку каких-то тонких сигарет, зажимает их между пальцами и следом тянет за кончик мундштук, и я едва сдерживаюсь, чтобы не засмеяться над тем, как комично все это выглядит со стороны. теплый весенний ветер колышет шифоновый подол ее ситцевого платья, зато волосы, наверняка зафиксированные прической как минимум тонной лака, не поддаются никакому влиянию. она выглядит так, будто знает всех гостей без исключения и сейчас сканирует в своей памяти список приглашенных, пока я толкаю мелкие камни носками новеньких найков в нетерпении. придумать правдоподобную ложь - дело неблагодарное, да и думается мне, с ней ничего подобное не прокатит, а потому я, поднявшись к порогу, перемахивая через несколько ступеней махом, тяну улыбку до самых ушей и пользуюсь случаем, чтобы проскользнуть в приоткрытую дверь: - подружка невесты, - скалюсь во все тридцать два, щуря глаза, а звезда этого вечера заходится приступом кашля и выпускает столпы дыма через нос и рот, утирает костяшками выступившие в уголках глаз слезы и делает глубокий вдох грудью, чтобы заверещать иерихонской трубой и вышвырнуть меня за пределы наверняка частной территории, но я настроен куда более решительно. во-первых, обломать ее в ее желаниях, во-вторых - отыскать тебя и принять за тебя же самое важное решение в твоей жизни. стоило хотя бы приодеться нормально. ну, отыскать в недрах заваленного футболками, майками, шелковыми рубашками и рубашками с животным принтом, драными джинсами и - о боже, конечно же да - кожаными штанами шкафа что-то хотя бы отдаленно похожее на костюм; но дело в том, что жилетки, пиджаки и классические брюки откровенно презирались, причем столько, сколько себя помню: с самой школьной скамьи. я упорно игнорировал даже уродливую светло-серую форму в тонкую красную полоску, пока родители не отчаялись окончательно и не бросили все попытки привить мне любовь к хорошей, по их меркам, одежде. с братом в этом плане было проще - он, кажется, вообще не заморачивался, ну или любил классику настолько, насколько я - ненавидел. так что нет ничего удивительного в том, что искать прикид на свадьбу (к счастью, не мою) действительно пришлось. делать этого не хотелось, произвести впечатление - очень, и я воспользовался тревожной красной кнопкой, необходимой только в самых крайних случаях - поднапрягся и отбил в прокат (читай - стрельнул один из миллиардной коллекции у робина, он бы и не заметил) костюм у брата, даже не поставив его в известность. дверь открыла мэриан, впустила с откровенным скептицизмом на уставшем личике и бокалом красного полусладкого (знаю, потому что присоединился к импровизированной недо-пьянке и помог добить бутылку, выслушивая чужое нытье и делясь своим - безвозмездно, все-таки подумывая о том, что начинать утро в компании алкоголя не лучшее из решений). ей, казалось, вообще было плевать на то, что происходит вокруг: она время от времени поглядывала в экран своего телефона, кусала губы от волнения и была бледнее смерти, и я хотел - честно хотел докопаться до истины, узнать, в чем дело, побыть классным братом ее классного мужа, но не получилось, не фортануло, потому что она - стоило мне только сжать ее узкую кисть в молчаливой поддержке, устало улыбнулась, растягивая дрожащие уголки губ, прикрыла зеленые глаза и опустила голову, прячась от моего пытливого взгляда. сипло попыталась убедить, что все в порядке, и я понял вдруг: мы с ней ведь никогда не были на том уровне взаимоотношений, когда можно перетирать косточки бывшим и настоящим, мы не подружки и даже не приятели, и это ее недоверие не должно меня обижать. и оно не обидело, на самом деле, просто было немного неприятно, что ли: я почувствовал себя лишним на просторной светлой кухне, и засобирался. возможно быстрее, чем стоило, ведь ри почувствовала себя неловко, засуетилась тут же, предлагая задержаться или хотя бы заехать вечером, к ужину, а я плечам едва не передернул от того, насколько отстойным это было предложением. во-первых, я - не частый гость этой семьи, во-вторых, не нужно обладать недюжинным интеллектом, чтобы понять, что за дверьми их брака не все гладко и светло, как хотелось бы - даже мне. поэтому, отказавшись, ссылаясь на безотлагательные дела и уйму работы, я стащил первый попавшийся чехол из гардеробной, даже не заглянув внутрь и не поинтересовавшись, что там спрятано: мэриан позволила, значит, все в порядке; она предложила устроить набег на галстуки, и я отказался - скорее бы позволил застегнуть на своей шее ошейник, чем завязать шелковую удавку морским узлом, и это - чистой воды правда - девушка засмущалась, покрылась румянцем, едва сдержала робкий смех, а я почувствовал себя лучше, потому что смог хотя бы ненадолго и хотя бы чуть-чуть повысить ее упадническое настроение. свое собственное, правда, все еще пребывало на дне и готовилось вот-вот пробить даже его, но с кем не бывает, да? таким сказочным образом, перекинув через плечо наглухо застегнутый серый чехол, держась за крючок вешалки, я попрощался, пообещав, разумеется, заглянуть как-нибудь обязательно на завтрак, обед, ужин, полдник, пикник в чисто семейном кругу, скрестив указательный и средний пальцы в кармане широких штанов, и пустился вниз по лестнице, а потом - на парковку, в сторону припаркованного отвратительно-розового жука. и вот так я оказался здесь, в черте города, в компании незнакомых людей с непонятно какой целью.   

[indent] никто из знакомых даже не знает о моем плане без плана: ни коллеги, ставшие приятелями, ни друзья, ни родители и даже брат, хоть от последнего я практически никогда ничего не скрывал. рассказывать им о тебе не хотелось, ты была чем-то вроде моего персонального секрета, делить который ни с кем не принято. что-то вроде скелета в шкафу, но без извращений, просто ты - ты так отличалась от всех них. мне сложно подобрать слова, в конце концов, я никогда не был умственно одаренным и чаще соответствовал стереотипу о спортсменах и тупости как вещах неразделимых, чем рушил его, особенно, когда ты была рядом, но; но - кругом одни сопротивления и противопоставления, когда дело касается наших взаимоотношений, никогда не переходящих границу чисто деловых, и не знаю, как тебя, а меня это не устраивало практически с самого начала. единственным человеком, знающим об этом, была, кстати, мэриан. я растрепал ей все с легкостью. возможно, потому что мы были в одинаковых весовых категориях. нет, она никого из романтических отношений уводить не собиралась, на чужие свадьбы не вламывалась и больше следовала голосу разума, чем наитию и сердцу, но и в ее жизни все было не так легко и просто, как казалось на первый взгляд: мы только поэтому, возможно, и выстроили доверительный мостик, и пусть виделись крайне редко - все-таки, она все еще являлась женой моего брата в первую очередь, а потом уже знакомой - во вторую, зато - метко. я был в курсе того, как она вообще оказалась замужем - спонтанно, практически необдуманно, принимая предложение робина скорее как спасение, чем как что-то действительно желанное; речи о любви и не было, сплошное благородство вокруг и благодарность в ответ. осуждать я не мог: брат не распространялся особо о своей личной жизни, ничего плохого о молодой супруге не говорил, с родителями ее не обсуждал и я не лез, не расспрашивал, не интересовался, рассчитывая на аналогичную ситуацию, но не сложилось, просто потому, что о тебе никто не знает до сих пор. ну, кроме ри: она только поэтому наверняка и всучила костюм, в котором я сейчас готов зажариться. пиджак остался в машине, небрежно брошенный на заднее сиденье; верхние пуговицы - сразу три (и это выбивается из правил и норм любого этикета) расстегнуты; рукава закатаны по локоть и подняты чуть выше; низ аккуратно заправлен в пояс зауженных к низу полосатых брюк, удерживаемых тонким ремнем; а на ногах - теперь уже начищенные кожаные туфли, которые, к сожалению, пришлось обуть на смену оставшимся в машине, вместе с пиджаком, кроссовками. задники натирают щиколотки, сжимают неудобно свод стопы, и кажутся невыносимо неудобными, по сравнению со стоптанными любимыми найками, но они - ни к селу ни к городу, а выглядеть хорошо не смотря ни на что сегодня хочется. мало ли, вдруг ты клюнешь на классный прикид, увидишь во мне прекрасного принца и сбежишь с бала не раздумывая и не разбрасывая хрустальные туфельки? верится в это мало, конечно, не произвести правильное впечатление хочется хотя бы один раз. сомневаюсь, что и эта мысль тоже верна, потому что ты, все-таки, не легкомысленная девка, ведущаяся на внешний вид, это стало понятно практически сразу, при первой или второй нашей встрече - сейчас я уже не припомню, ведь их было множество: в зале, когда ты пыталась самостоятельно справиться с тренажерами и постоянно делала все неправильно, но на помощь упрямо никого не звала, то ли стесняясь, то ли побаиваясь. чего - непонятно. скрывала свою не нуждающуюся в рихтовании фигуру огромными оверсайз-футболками, а ножки - свободными спортивками вместо леггинс, которые так облюбовали другие посетительницы фитнес-центра. я по началу внимания на тебя не обращал: ну, ходишь и ходишь, занимаешься и занимаешься - в конце концов, на мне висело несколько человек, постоянных клиентов в групповых занятиях и на индивидуалке, и я не собирался устраивать акты доброй помощи, но пришлось. к тебе меня, кстати, подтолкнула именно эбигейл - и наверняка прокляла нас обоих раз пятьсот, став моей бывшей в рекордно короткие сроки. я вполне равнодушно пожал плечами, пересек периметр всего зала, остановился напротив, заграждая зеркало корпусом, пока ты делала вид, что справляешься с комплексом упражнений на нижний пресс, и ждал-ждал-ждал хоть каких-то слов, но ты молчала. пялилась перепуганным зверьком, дышала загнанно, уставшая слишком быстро даже для новичка, и не моргала практически. меня такой расклад не устраивал. пусть я и шевелил задом здесь только за плату - не маленькую, следует заметить, - но оставлять тебя на твой страх и твой риск готов не был, а потому раскрутил на занятия с тренером. разумеется, с собой. а потом пропал. потому что ты оказалась такой славной, такой мягкой, такой податливой - как теплый разогретый пластилин: лепи все, что только душе угодно. со временем, буквально через пару встреч, ты сменила огромные хлопковые футболки и просторные штанишки на более подходящую одежду, не мешающуюся и не висящую на тебе бесформенным уродливым мешком, а я знатно прихерел, ведь, ну - серьезно? интенсивное похудение? тебе? с какой стати? никаких лишних складок, животик - мягкий и небольшой - вполне естественный и, как по мне, очаровательный - выглядел куда лучше сухого рельефа на женском теле, узкие бедра, стройные ноги, покатые развитые плечи и тонкие руки - ты не нуждалась ни в чем. ну, максимум, в занятиях для поддержания мышц в тонусе, но точно не в сжиросжигании и похудении. ты со мной не была согласна, и я планировал организовать личную встречу своим глазам с затылком - настолько часто их закатывал, уверенный, что ты была мотивирована какой-нибудь подружкой, зацикленной на спорте, или невзаимной влюбленностью, или идеалом из инстаграмма, но все оказалось куда более прозаичным и отвратительным. оказывается, в зал тебя отправил парень - почти жених - сказала ты тогда, смущаясь и отводя в сторону взгляд, пока ковырялась вилкой в легком салатике, а я восседал на велосипеде и пялился откровенно и любопытно. он - этот придурок - считал, что тебе стоило бы сбросить в весе. я считал так же, только вот, в отличие от него намекал не на пару-тройку килограммов, а на семьдесят, ну, или, восемьдесят - в зависимости от того, сколько в его туше хранится. ты улыбалась в такие моменты, расцветала, а я надувался, как индюк, гордый тем, что заставил тебя засмущаться, почувствовать себя девушкой, к тому же - привлекательной. эбби косилась недовольно, но не подходила, избегала моего общества и только фыркала, если проходила мимо, наверняка надеющаяся вернуть все как было. а я не хотел. даже мысли не допускал о том, чтобы извиниться за сказанные напоследок слова и то, что бросил ее - она не сомневалась в том, что это было именно так. не расставание, а подлое предательство с моей стороны, и пусть так. поделать с собой я ничего не мог: эбигейл откровенно заебала своими плановыми раз в три недели истериками, необоснованной ревностью, нытьем о том, что наши отношения зашли в тупик и нам следовало бы перейти на новый этап (этого не хотел ни я, ни кто-либо из моей семьи, невзлюбившие ее сразу же). между нами портилось все, разве что секс оставался на высоте - стабильный, частый, разнообразный - но им сыт не будешь, и когда чаша терпения оказалась переполненной, я просто сдал назад. поступил так, как считал нужно, и испытал облегчение. и не пожалел ни разу, ведь потом - спустя пару недель - ты вошла в мою грешную жизнь и уходить из нее не собиралась. я пытался не проебаться, честное слово: не пялился на утянутый зад откровенно, не прижимался слишком плотно, не касался головой взмокшей кожи, не флиртовал даже, насколько это было возможно, чтобы не подорвать строящееся доверие. мне хотелось все сделать правильно, так, как того заслуживаешь ты: между нами с эбби и романтики толком не было: я повелся на ее тело, как животное, она залипла на мое - и вот я зажимаю ее возле душевых, а потом веду на обед в корпоративную столовку. мы даже не съехались так и, а все наши прогулки ограничивались совместными лестничными подъемами от входа в спортивный комплекс до дверей фитнес-зала и обратно. ты на нее не походила. еще и оказалась художницей: я практически вознесся, когда узнал, когда понял, с кем пытаюсь связаться, и начал свой план-наступление по завладению твоим сердцем аккуратно, медленно: дожидался терпеливо после душа, наспех суша свои волосы руками и не заботясь особо об их внешнем виде: выяснилось, что тебе кудри нравились - проболталась сама как-то раз, случайно, заговорила невпопад, а я только улыбнулся, ставя галочку в небольшом списке в голове; провожал - иногда до остановки, иногда подвозил до дома, когда был за рулем, иногда водил на поздние прогулки, если твой парень задерживался и ты никуда не торопилась. проводить с тобой время было безумно приятно, ты постепенно раскрывалась, рассказывала о себе, и чем больше ты говорила, тем чаще я ловил себя на мысли, что не ощущаю сложившуюся ситуацию нравильно. кто-нибудь обязательно меня бы осудил за то, что я лезу в чужие отношения и не скрываю своих намерений абсолютно, но один случай - неприятный и омерзительный в какой-то степени - в очередной раз убедил меня в верности. мы спустились на парковку: я закинул на плечо твою небольшую спортивную сумку, ты спрятала руки в карманы своей теплой толстовки и рассказывала что-то об импрессионистах, а я кивал тупо в согласии, хотя половину слов даже не понимал, но ловил кайф только от того, насколько мелодично звучит твой голос; а потом ты замолчала: остановилась резко, поджалась все, напряглась, и обстановка вдруг мигом изменилась. мужик, затянувшийся в последний раз, отправил бычок прямо себе под ноги, потоптался на нем пару мгновений, а потом скептично окинул тебя недовольным взглядом. понять, кто это такой, труда не составляло, а его слова выбесили моментально буквально сразу же: он откинулся на закрытую дверцу своей тачки, сверкнул в темноте холодными льдистыми глазами, склонил голову набок и скрипуче поинтересовался о том, почему так должен так долго тебя ждать. ты тут же начала блеять что-то, оправдываться глупо, и я пожалел, что стал свидетелем вашей встречи. - ты ходишь сюда второй месяц, а результата ноль, ильза. неспособна сделать хоть что-то нормально от начала и до конца? - я не помню дословно, но кажется, в тот раз он сказал что-то такое, цепляющее и унижающее, а ты уставилась взглядом в асфальт, поникла плечами и не отвечала ему ничего. - дома разберемся, садись, поехали, - щелкнул замком на ключах от машины, оттолкнулся от дверцы, чтобы обойти кругом и остановиться у своей, водительской, а ты сделала первый шаг навстречу. наверное, именно тогда мне показалось,  что вмешаться стоит, и именно это я и сделал - поймал за руку, останавливая и все еще удерживая другой твои вещи; сказал что-то, не фильтруя речь абсолютно, потому что было как-то похер - нарываться на откровенный конфликт или нет. я к трусливым никогда не относился, человеколюбивым себя не считал и понимал прекрасно, что словами редко когда можно добиться какого-то действенного результата. ты впала в ступор, смотрела то на него, то на меня, но когда я потащил тебя в противоположную от машины сторону, высказав все, что думаю, доходчиво и красноречиво, не сопротивлялась. вести тебя к себе домой было легко. в том плане, что - я не парился на этот счет? готов был оставить хоть навсегда и, поверь мне, ничего с тех пор не изменилось.

[indent] наши отношения как будто даже вышли на другой уровень: ты доверялась все больше, улыбалась все чаще, с хахалем своим рассталась, прокачав немного самоуверенность, не смущалась так часто, как раньше, и смелела на глазах. я позволял твоей робости отступать, наблюдал за перемены со слепым обожанием и без комментариев, чтобы не вспугнуть, не заставить вместо скромного шага вперед сделать два уверенных, но назад; заметить твою заинтересованность было легко, проще простого, я бы даже сказал, потому что ты в своих желаниях оставалась открытой книгой, и порой я ловил на себе твои внимательные взгляды: ты разглядывала предельно сосредоточенно лицо и шею, будто пытаешься запомнить, и мне интересно было, что так привлекает, так цепляет, пока не заметил небольшую книжечку в твердой обложке, оказавшейся скетчбуком. ты усердно набрасывала линии механическим карандашом, перекинув сумку и ветровку через спинку свободного стула в кафетерии, игнорировала свой обед и, вероятно, ждала меня, а я, остановившись позади, не мог оторвать взгляда от белого плотного листа, потому что оттуда на меня смотрела моя точная нарисованная копия: с той же повязкой на лбу, с теми же татуировками на лице и шее, кольцами в ушах и в растянутой майке, ни хрена, будем откровенны, не скрывающей. ты не заметила моего присутствия, а когда я дал о себе знать, наклонившись слишком быстро и ткнув в нарисованный нос, поражаясь даже наличию родинки на самом кончике, вздрогнула и захлопнула блокнотик, густо краснея. я предпочел промолчать, прикинуться, что ничего не произошло, а ты весь обед не отрывала взгляда от зеленого чая и такого же зеленого яблока на десерт. наверное, именно тогда я убедился окончательно в том, что то, что испытываю не первый день - взаимно. и я пытался, правда пытался действовать осторожно, а не так, как делал это раньше, задолго до знакомства с тобой, но - не вышло. язык мой - враг мой. неуместная шуточка с возрастным ограничением восемнадцать плюс не прошла цензуру; все, что было между нами - рухнуло, лишенное опоры и поддержки, и я удивился - неимоверно сильно - тому, как легко ты дала заднюю, как быстро перечеркнула все, не дав шанса оправдаться и поставив крест на всем: даже на своих идиотских тренировках. я злился. бесился, срывался на всех вокруг и не искал себе оправдания, потому что - серьезно? ты так долго терпела своего ублюдочного бывшего, чтобы тут же соскочить, едва я просто неуместно пошутил? разочарование теплой волной и патокой заполнило все мое существо. в тебе, в людях в целом, в понятии доверия; я не пытался найти тебя и извиниться, решил дать время остыть каждому, а потом - увидел тебя вновь, когда ты, улыбаясь девушке на ресепшне, записывалась на очередную тренировку, но уже не ко мне, а на твоем пальце уверенно сияло помолвочное кольцо. мне не хватило ни мужества, ни выдержки подойти, выяснить, в чем дело, и я прошел мимо, как ни в чем не бывало, делая вид, что мы даже незнакомы и принимая правила твоей непонятной игры. ты ведь этого хотела?

[indent] как видишь, надолго меня не хватило. я не справился с элементарной задачей вычеркнуть тебя из своей жизни. добровольно ты в нее возвращаться, судя по всему, не собиралась, и я - в очередной раз - взял все в свои руки. в доме пустынно, повсюду стоят упаковки с салфетками и коробки с алкоголем - шампанское, вино, лимонная водка, виски, текила - глаза разбегаются от обилия, но я даже не разглядываю, вместо этого заглядываю за каждую дверь: за первой никого нет, только выключенный компьютер, заправленная постель и невысокий шкаф - видимо, гостевая спальная или что-то вроде этого, вторая дверь оказывается запертой и, толкнувшись на пробу пару раз, я оставляю ее в покое, уверенный - там действительно никого нет; за третьей - организатор, женщина лет сорока с закрепленным у рта микрофоном и высоко собранными рыжими волосами, пробегается взглядом по тексту и даже не обращает на меня никакого внимания, увлеченная подготовкой к началу мероприятия; за четвертой - ты. волнуешься, это видно невооруженным глазом; я не сомневаюсь, вхожу сразу и прикрываю неплотно за собой дверь. прочищаю горло, привлекая твое внимание: ты стоишь напротив высокого, в самый пол, зеркала, крутишься перед ним и разглядываешь себя-красавицу, а мне - мне и сказать нечего, веришь? потому что выглядишь ты действительно великолепно в этом удивительно-нежном платье без банальной пышной юбки, с закрепленной небольшой вуалью, видимо, вместо фаты, и распущенными густыми волосами. твои плечи в кои-то веки обнажены, тонкая шея открыта, и на ней сверкает тонкая цепочка с элегантной подвеской. я от тебя оторваться не могу. рассматриваю внимательно, голодно, оставляю в памяти эту картинку и на мгновение даже позволяю себе почему-то представить, что на месте твоего жениха мог бы быть сам. если бы и захотел когда-то жениться, то только на тебе. ну, может, не только, но в данный момент - определенно. и у меня такое впервые. ни одна невеста не вызывала такого трепета и такой растерянности, как ты, и я ненавижу нас обоих за это. ты почему-то молчишь, как молчу и я, смотришь удивленно в ответ нервничаешь, дышишь медленно, медленно моргаешь, крутишь на пальчике колечко, будто хочешь его снять, и поверь - я готов помочь тебе это сделать. - отомри, малышка, - голос хрипит от долгого молчания, я облизываю пересохшие губы, прячу одну руку в карман, смотрю на тебя из-под завивающихся отросших волос, падающих на глаза, и улыбаюсь коротко, располагающе. - я знаю, что не вовремя, не приглашен, не должен здесь находиться, - на каждое 'не' загибаю пальцы, не отвожу от тебя взгляд и продолжаю, - но нам жизненно необходимо поговорить. я не отниму у тебя много времени, только давай выйдем, ладно? твой жених все равно еще не приехал, так что не переживай, он тебя не увидит, - ты почему-то киваешь головой, соглашаясь, а я практически облегченно выдыхаю и отмираю сам. открываю дверь, пропускаю тебя вперед, а потом подталкиваю тихонечко в спину, до самых ворот. той визгливой девчонки уже нет, наверное, куда-то свалила, перекурив, и пока все идет гладко: никого не видать, гостей не прибавилось, и если верить памяти - начало вашей церемонии только через полчаса. поэтому я позволяю себе довести тебя до брошенного небрежно жука, усадить на пассажирское сиденье, а потом сажусь на свое, водительское. завожу нетерпеливо двигатель, пристегиваю сначала ремнем безопасности тебя, потом - себя, и трогаюсь с места, не предупредив. - забудь о том, что между нами было, ильза, - нервозность зашкаливает, я стараюсь сохранять спокойствие, но не получается, голос звенит от напряжения, - и скажи мне. ты действительно этого хочешь? выйти за него? потому что, если да, если ты делаешь это не от какой-нибудь идиотской безысходности, я разверну машину и верну тебя назад. но если, - поворачиваю голову в твою сторону и улыбаюсь робко, впервые за все время нашего знакомства - неуверенно, - если ты сомневаешься хотя бы немного, скажи мне об этом прямо сейчас.

y   o   u       n   e   v   e   r       t   o   o   k         t   h   e       t   i   m   e       t   o       g   e   t       t   o       k   n   o   w       m   e 
w   a   s            scared        o   f       l   o   s   i   n   '       s   o   m   e   t   h   i   n   g       t   h   a   t
                                                               w   e       n   e   v   e   r       f   o   u   n   d t

[indent] мне хочется рассмеяться, но уголки рта упорно продолжают тянуться вниз: вся эта ситуация такая глупая, такая идиотская, и по факту, похожа на похищение. в любой другой момент я бы не стал сдерживаться, хохотал, откинувшись на жутко неудобную спинку водительского сиденья, обтянутого белой искусственной кожей, не веря в адекватность собственного поступка, точнее, его неадекватность, но сейчас не до смеха; особенно когда ты сидишь рядом, вся такая напряженная, в смятении, неуверенности и зажатости - привычный набор. знаешь, с тобой ведь это и ассоциируется: то, как отводишь вечно взгляд, облизываешь безостановочно губы, смущаешься, трясешься над чем-то, боишься чего-то, о чем-то волнуешься. твои плечи никогда не бывают расправленными, ты не улыбаешься широко и ярко, не держишь спину прямо и не смотришь ровно перед собой. ты сжимаешься, пытаешься казаться меньше, чем есть на самом деле, стараешься стать незаметной, и я злюсь на это, а злость - она кипит, бурлит безостановочно, и я отворачиваюсь; смотрю в левое боковое зеркало, разглядывая пустынную дорогу позади розового фольксвагена мимолетно и без особо интереса, а потом концентрирую все свое внимание на краю едва ли не светящегося от чистоты капота и скучных однообразных пейзажах впереди. продолжаю вдавливать педаль газа в пол, пока ты не подаешь голос - звенящий, ломкий, испуганный, и хмыкаю практически раздраженно, потому что не этого тебе стоит сейчас бояться. ногу с педали все-таки убираю, торможу, плавно переключая передачи на дрянной механике до тех пор, пока не начинаем катиться с черепашьей скоростью: выжимаю сцепление и тормоз, а ты тут же распахиваешь дверь и держишься за ручку, смотришь то на меня - цепляю твое внимание боковым зрением, то куда-то назад. ждешь, что твоей вшивый женишок спохватиться и поедет за тобой? я тоже, если честно. мне даже интересно, сделает он это самостоятельно или, по обыкновению, отправит кого-то другого, ну, разобраться с непредвиденными обстоятельствами, неважными и несерьезными, но именно сейчас значительными. я думаю, он предпочтет второй вариант: в конце концов, его отношение к тебе вполне ясно и понятно, думаю, всем, кроме тебя и твоих тупорылых подружек. сомневаюсь, что они обременены интеллектом, раз ни одна не постаралась отговорить тебя идти под венец с этим абьюзивным ублюдком, и я бы сказал, что друзей не выбирают, и твоей вины нет в том, что они такие, но все как раз-таки наоборот. и у тебя, видимо, трудности не только с личными отношениями, но и с подбором крепкого тыла. не мне судить, но съязвить что-нибудь непременно хочется. язык приходится держать за зубами до тех пор, пока твои вопросы не начинают становиться однообразными: - я приехал, чтобы не позволить тебе совершить, возможно, главную ошибку твоей жизни, - выходит так пафосно, так по-киношному; я выпускаю из хватки пальцев руль, перекидываю правую руку через него так, что запястье свисает по ту сторону, и поворачиваюсь к тебе на полкорпуса. - тебе не кажется, что все зашло слишком далеко, ильза? - разумеется, не кажется. ты позволила ему вновь сковать там узкие запястья цепями, разрешила затянуть ошейник на лебединой шейке потуже и последовала слепо по чужим следам, уверенная наверняка в том, что поступаешь правильно, что так будет лучше для всех, вот только кто они - эти все - никому не ясно. я не могу перестать злиться, а ты справедливо можешь заметить, что я на эту злость не имею никакого права. или можешь подумать, что моя злость в данном случае не обоснована, ведь между нами ничего нет, и это, конечно, может быть действительно так, но, детка, у меня к тебе всего - слишком много, и оно не может найти выход, а я не могу с этим богатством справиться, потому что ты не даешь мне шанса. потому что ты, испугавшись от чего-то, сиганула на старые грабли, предпочитая не учиться на ошибках, а их повторять, вместо того, чтобы начинать хоть что-то с чистого листа. ты пропала с радаров так быстро, как только было возможно: прикрыла лавочку нашего ненавязчивого общения, живого и незатейливого. знаешь, я от такого практически отвык: с эбигейл мы ведь практически не разговаривали. даже когда только сошлись. по правде говоря, наши отношения мало походили на романтическую историю, достойную экранизации, потому что ничего сказочного не сложилось: мы познакомились так банально, на какой-то вечеринке, находясь уже в горизонтальной плоскости и - совершенно не случайно - без шмоток, воняющие перегаром, лохматые, она - со смазанной косметикой, похожая на джокера, а не на его чокнутую подружку, я - подслеповатый и не замечающий таких мелочей, распластанный под ее худосочным, но сильным телом на чужой узкой кровати в чужой спальне, похожей на комнату какого-то помешанного на супергероях подростка - всюду фигурки, плакаты, около выключенного ноутбука стопка дисков с игрушками и фильмами. хозяин квартиры, отмечавший день рождение так бурно, свалил с самого утра, про нас забыл и свое убитое жилище запер, а мы - проснувшиеся только к обеду, практически в одно и то же время и по одной и той же причине - естественную нужду никто не отменял - оказались наедине в незнакомом практически месте. я даже не был приглашен: заезжал передать ключи от тренировочного зала старому знакомому, оказался втянут в тусовку и потерял голову и рассудок буквально с двух бокалов: то ли терпкая кислая дрянь была настолько крепкой, то ли меня в принципе могло развести даже с запаха чего-то хоть чуть-чуть крепкого. эбигейл скакала из комнаты в комнату, как у себя дома, в попытках привести себя в порядок и отыскать шмотки: кажется, она растеряла часть своих шмоток еще до того, как хлипкая межкомнатная дверь за нашими спинами захлопнулась в ночи. ждать стюарта пришлось долго: он не отвечал на ее звонки, не читал сообщения и откровенно игнорировал; оставлять чужую квартиру открытой было как минимум некультурно, как максимум - опасно, и мы торчали в четырех стенах до семи вечера и коротали время, как могли: знакомились заново, пожимая друг другу руки, и это было забавно - даже для самой эбби - ведь мои пальцы в ее ладони оказывались реже, чем мой член. но это не смутило ни ее, ни меня, и все как-то закрутилось. оказалось, что мы учились в одной школе и жили в одном районе; она потом поступала, но провалила экзамены и не знала, чем себя занять, а потом праздно проводила каждый день; мне же было откровенно скучно. отношения с девушками не ладились, чужая необоснованная - и обоснованная порой тоже - ревность капала на мозги, а я такое терпеть не мог и предпочитал разрывать все связи до того, как они станут слишком крепким и тугими для безболезненного в перспективе разрыва. как итог - эбигейл заманила меня в свои сети на долгие четыре года, и мы упали в рутину гораздо быстрее, чем можно было предположить. у нас не было общих интересов, не было попыток их найти; мы ходили на старую женатую пару, которая не разводилась только потому, что привыкла к такому укладу жизни. и все так и было, на самом деле, пока не стало невтерпеж. девчонка откровенно нарывалась, вела себя так, будто между нами было что-то сверхсерьезное и ждала каких-то первых шагов, которые я делать не то, что не торопился - вообще не собирался. она не вдохновляла меня на какие-то глупые подвиги, не мотивировала сделать хоть что-то, но привлекала как человек, как личность, и походила больше на домашнюю утварь, украшение, стилизованное и вбитое в интерьер квартиры.

[indent] она была знакома и с моими родителями, и с братом, и с его женой, и все они мое мнение, кажется, разделяли: никто не принимал ее и не пытался это сделать. никто не допускал мысли о том, что в скором будущем я сделаю ее своей на уровне закона, окольцовывая. помню, как она цеплялась за мой локоть тонкими пальчиками, как щупальцами, на свадьбе брата: мэриан приносила свою клятву дрожащим голосом и запиналась, бедняжка, не в силах даже посмотреть в глаза робину, держалась за его руки и стараясь выровнять дыхание, пока сентиментальная половина гостей подтирала бумажными платочками слезы в уголках глаз; я наблюдал за всем этим с первого ряда, оставался спокойным и почти - скучающим; тогда мы с ри не общались практически, она не вызывала доверия и этот брак казался чем-то ненастоящим, поддельным, нужным только брату, и я говорил об этом не единожды, вот только меня никто не слушал. в тот миг, когда клятва была произнесена, на пальцах оказались кольца, а робин сжимал лицо своей теперь уже жены в ладонях, забирая первый поцелуй, эбигейл пододвинулась ближе, к самому уху, и шепнула, касаясь напомаженными губами мочки, что хочет такого же через пару лет: белое платье, священника, небольшой букетик в руках и бутоньерку в моем нагрудном кармане. меня тогда всего передернуло: о женитьбе я не думал и жениться, в принципе, в ближайшие пару лет не планировал. невесты не вызывали ни восхищения, но вожделения, ни какого-то умиления; они пугали своей лживой непорочностью и искусственной, наведенной красотой, и я не помню, чтобы вообще ходил на свадьбы, игнорируя даже понимающих друзей, лишь бы не воротить носом. и вот сейчас рядом со мной ты - в платье, с макияжем, растрепанной тобой же прической и бледным блеском на губах, а я могу только злиться. но даже не на тебя. - возможно, я не прав, - я стаскиваю с макушки солнцезащитные очки, чтобы спрятать за темными линзами глаза, жду, пока ты, посомневавшаяся, захлопнешь дверь, и трогаюсь: к счастью, машину заглушать не пришлось. не факт, что она завелась бы еще раз. - но если ты выйдешь за него, ты обязательно пожалеешь. а я не хочу, чтобы это случалось, - и в этом 'не хочу' ни капли эгоизма, веришь? это не прихоть, не какое-то идиотское желание, это - забота в чистом виде. то, что я испытываю по отношению к тебе ежесекундно. не научился пока с этим разбираться, справляться, работать - как хочешь, и надавать побаиваюсь, перегнуть палку, ты ведь такая хрупкая - не только с виду. а еще сломанная. и я, на самом деле, не тот, кто тебе нужен. я не умею помогать, не умею окружать нуждающихся тем, без чего они не могут; я скорее наблюдательно, безликий, ничего не делающий, практически безучастный, и для меня самого удивительна такая активность. просто есть в тебе что-то волшебное. что-то, что заставляет сердце внутри предательски дергаться сначала к глотке, а потом падать куда-то вниз, к животу, безостановочно при этом барабаня. ты ведь не маленькая девочка. тебе не пятнадцать, не семнадцать, не двадцать; ты не должна нуждаться в опеке, но все почему-то наоборот, и я испытываю острую потребность в том, чтобы дать ее - эту самую опеку - тебе. готов стать твоей тенью или верным, преданным рыцарем, готов поскупиться своей беспринципностью, которую ты ошибочно считаешь принципиальностью, готов уступить и позабыть о своих собственных интересах, но только ради того, чтобы ты, наконец, расправила свои узкие острые плечики, перестала тушеваться и выглядеть забитым и загнанным зверьком. ты такая - теряешь всю свою привлекательность, все свое очарование, и если бы мы не были вынуждены работать вместе, если бы я не оказался твоим тренером - я бы даже не заметил тебя, постоянно вжимающую голову в плечи и ищущая возможность затеряться. и это вполне нормально. ты совершенно не похожа на эффектных девушек, знающих себе цену, уверенных, раскрепощенных и самодостаточных; ты не такая, как эбигейл и ей подобные, но ты и не должна. они утратили свой шарм - для меня, не для всех, разумеется; нет в них той искры, из которой я хочу до безумия развести пламя, нет незамысловатой простоты, подобной чистому белому холсту, в котором нуждается творец, а ты - ты вся этот холст. просто в руках плохого мастера.

[indent] ты просишь меня увезти тебя, и я подчиняюсь. выезжаю на трассу по тому же пути, следую за указателями и молчу все то время, что мы тянемся в небольшом заторе на подъезде к городу. не спрашиваю, куда везти: тебе, должно быть, все равно. ты продолжаешь вытаскивать невидимки из уложенных волос и подбиваешь естественные локоны пальчиками, расправляешь их, позволяя свободно течь золотыми волнами по обнаженным плечам, и зрелища красивее я не видел: у тебя невероятно красивая кожа. бледная, с россыпью веснушек не только на мягких щеках, но и гораздо ниже - на плечах и предплечьях, на руках, скорее всего, они есть даже на спине, и я вижу это невероятно очаровательным; ты не смотришь на меня всю дорогу, а я пользуюсь этим и подглядываю украдкой, разглядываю голодно, жадно, наверняка практически осязаемо, просто потому что соскучился, потому что не видел чертовски давно и не имел возможности даже подойти. не то, чтобы пытался. уверенный в том, что ты зашипишь разъяренной кошкой, не давая ни единого шанса извиниться, я ничего не делал. смирился с тем, что получил, определенно, заслуженно, и сидел на жопе ровно тогда, когда стоило бы предпринимать такие же решительные меры, как, например, сейчас. я все еще любуюсь. так, словно другого момента не выпадет. хочется отвезти тебя к себе, запереть в квартире и не выпускать, усадить на мягкий диван, устроиться в кресле напротив, да или хотя бы подпереть спиной стену, и уставиться, наблюдать, следить, как за диковинкой, и это не нормально, такое не должно происходить в принципе ни с кем, и сажать кого-то в клетку - золотую, не золотую - роли не имеет - неправильно. ненормально. я знаю, но с этим идиотским неадекватным желанием ничего поделать не могу. да и если размышлять логически - ехать ко мне смысла нет никакого, ты ведь не будешь торчать сутки напролет в этом свадебном платье безвылазно, не так ли? но я, на всякий случай, все же уточняю: - я не хочу оставлять тебя одну, поэтому, если хочешь, мы можем сразу поехать ко мне. возьмешь какие-нибудь шмотки, которые найдешь в шкафу. или можем или заехать к тебе за вещами. что скажешь? я, если честно, надеюсь на первый вариант: не имею ничего против твоих безразмерных толстовок и таких же футболок, но, будем откровенны, мое тебе идет гораздо больше. как будто все эти вылинявшие и растянутые майки только тебя в шкафу и ждали. затянувшаяся тишина откровенно давит, расслабиться не получается от слова совсем, и даже тихонечко завывающая о любви попсовая певичка не разбавляет обстановку ровным счетом никак. я убавляю громкость и опускаю оба окна: кондиционер не работает, и что-то мне подсказывает, что в этой имитации машины не работает ничего, кроме коробки передач и тормозов (слава богу, если он есть); полуденное солнце припекает и жарит нещадно. очки на глазах практически не спасают, сетчатку слепит нещадно, и хочется поскорее где-нибудь остановиться, где-нибудь спрятаться, и я, пристроившись в крайний правый ряд, с самым напускным любопытством принимаюсь разглядывать окрестности. в этом спальном районе выцепить что-нибудь стоящее не получается: небольшие магазинчики, газетные киоски, забегаловки - при виде вагончиков с едой желудок непроизвольно урчит, дает о себе знать пропущенным завтраком, и я непроизвольно облизываюсь, смачивая сухие губы слюной. огромная вывеска привлекает внимание моментально и я, не удержавшись, сворачиваю, ведомый дорожными разметками и чувством голода. сейчас, если честно, становится абсолютно похуй на диетическое сбалансированное питание, хочется чего-то жутко калорийного, сытного и вкусного, и что подойдет лучше, чем макдональдс? конечно, все, что угодно, начиная более менее приличными кафешками и заканчивая ресторанами с мишленовскими звездами, но ничего подобного на нашем пути пока нет, а мак - есть. паркуюсь на полупустой стоянке. можно было бы взять с собой, но какой кайф засорять чужую тачку? или тащить домой остывшие бургеры? поэтому, выскочив, наконец, из плена этой вынужденной тесноты (колени подпирали руль, а лопатки практически сводились от того, насколько узкой была спинка сиденья), я с облегчением подтягиваюсь, прежде чем хлопнуть дверцей и обойти машинку полукругом. открываю твою, по-джентельменски помогаю выбраться, даже придерживаю струящийся подол твоего молочного платья, а потом ставлю сигнализацию (вау, есть даже она) и вновь задираю очки - до самой макушки. в тенистой аллее напротив входа спрятаться от прямых солнечных лучей удается, к счастью, легко, но на улице все еще слишком сильно парит, чтобы можно было остаться на летней веранде. я пропускаю тебя внутрь, напрочь игнорирую чужие любопытные взгляды в наш адрес: наверняка мы выглядим как придурошная парочка, решившая отметить свадьбу в маке без гостей, но при полном параде. постороннее внимание волнует мало, вместо выдачи какой-либо реакции я нахожу наощупь твою маленькую ладонь и сжимаю крепко в своей, оставляю у свободного столика - практически королевского, с мягкими диванчиками и мерно гудящим кондиционером над головой. заказываю - на свое усмотрение - побольше съестного, параллельно снимая с блокировки телефон и рассчитываясь привязанной картой. разговор нам предстоит долгий и, по всей видимости, сложный: я оглядываюсь через плечо назад, пока заказ готовится, и подмечаю, насколько неуместной ты кажешься здесь. сидишь в одиночестве, потерянная, расстроенная, откровенно смущающаяся, а у меня не хватает даже сил улыбнуться обнадеживающе, поддержать хотя бы так, и я, скупо поджав губы, отворачиваюсь обратно. смахиваю одно уведомление за другим из центра уведомлений, закрываю открытые и позабытые вкладки, а потом открываю диалоговое окно с полли: она спрашивает о своей машине и даже пытается угрожать, а я думаю, что угрожать нужно мне: этот мелкий монстр готов вытряхнуть всю душу из любого своего пассажира даже на ровных дорогах, что уж говорить о редко встречающихся ямах и неровностях? она - полли - принимается тут же что-то строчить, и я даже могу представить, как ее длинные ногти стучат по защитному стеклу со скоростью света, выбивая нужные символы и добавляя для пущей убедительности эмоджи. закрываю диалог еще до того, как она успевает ответить, замечаю еще несколько сообщений: от матери, скинувшей фотку - наверняка очередная гордость из небольшого садика, разбитого на заднем дворе дома отцом для нее; от администратора с графиком индивидуальных занятий на следующую неделю и списком новичков; от соседа по лестничной клетке - этот придурок наверняка вновь попал в какую-то передрягу. отвечать никому не хочется, и я убираю телефон в карман выглаженных брюк, ставя мысленно напоминалку не забыть позвонить матери и восхититься ее деревцами и розовыми кустами. как раз - вовремя, табло загорается новым номером и я, буквально выхватывая из чужих рук поднос, возвращаясь к занятому тобой столику. раскладываю коробки по столу, растираю в предвкушении одну из коробок и залезаю в нее практически носом, силясь рассмотреть, потому что названия все еще ни о чем не говорят. замираю, когда замечаю тебя - нисколько не заинтересованную в еде и смотрящую в окно. я бы даже сказал, что ты выглядишь загадочно, вот только это нихера не так. ты откровенно подавлена, а я чувствую себя максимально бесполезным, потому что не знаю, как в такой ситуации тебе помочь.

[indent] - ну же, съешь что-нибудь, - толкаю к тебе одну из уже открытых коробок, поближе, в зону досягаемости, и смотрю просяще: ты наверняка ничего не ела с самого утра. не представляю, как девушки готовятся к самому важному дню в своей жизни, но думаю, ничего хорошего и ничего счастливого в этот момент они не испытывают, занятые мотанием своих и чужих нервов. а покушать надо: хотя бы для того, чтобы отвлечься. занять чем-то и рот, и руки - тогда и мозг отключиться. соскочит с напрягающей волны на расслабляющую, спокойную и, возможно даже, беззаботную. сам же вгрызаюсь с несдерживаемым стоном от долгожданного удовольствия в мягкую белую булку, цепляю зубами овощи и не обращаю внимания на сок, текущий по пальцам. кушать хочется настолько сильно, что все моментально отходит на второй план, даже чистоплотность: безостановочно облизываюсь, жую торопливо, глотаю целыми кусками, пока первый голод не утолен, и не удерживаюсь: облизываю запачкавшиеся пальцы по очереди, прежде чем вытереть их влажной салфеткой. запиваю холодным чаем прямиком из бутылки, растираю по прозрачному пластику собравшийся конденсат и откидываюсь в блаженстве на спинку диванчика. - я не соврал. нам действительно нужно поговорить и я действительно считаю, что эта свадьба - самая большая глупость твоей жизни, но сначала, - я сдавливаю пальцами переносицу и отвожу в сторону взгляд. смотреть на тебя почему-то становится тяжело, не столько морально, сколько - физически. ты, вся такая неуверенная в себе, наверняка и подумать не смеешь, что кто-то обратит на тебя внимание. не сомневаешься в том, что для всех ты - серая невзрачная мышь, и оно, на самом деле, так и есть, но правда в том, что твоя природа не такова. ну, знаешь, я всегда был уверен в том, что люди уже рождаются не только с готовым характером, но и каким-то психотипом, что ли. есть стервы, есть трусы, есть преданные, как псы, и зачастую предаваемые, есть излишне самоуверенные, есть скрытные, а есть такие - забитые, зажатые, униженные и не замечаемые всем миром. такие, которые как будто оказались за бортом, ненужные абсолютно никому, и вот ты - ты совершенно на таких не похожа. почему-то я не сомневаюсь в том, что над тобой в школе никто не издевался. уверен в том, что ты, скорее всего, пользовалась популярностью у своих одноклассников или даже у старшеклассников, а если нет - они были любо слепыми, либо... ну, да, слепыми - иного варианта не дано. и у тебя ведь были друзья, верно? а подружки и сейчас есть, и они - не навязанные кем-то. не подсунутые, как искусственная замена, и вывод складывается сам собой - в такое положение тебя вогнали. в четко ограниченные рамки, в границы дозволенного, как скотину на убой, а у тебя либо не было сил, либо не было желаний сопротивляться. ллойд не вызывает впечатления классного парня. ему не хочется протянуть руку в рукопожатии, не хочется дружественно хлопнуть по плечу и пригласить в пятницу вечером пропустить по стаканчику в баре. но зато с его холеного личика хочется сбить все напыщенность и спесь, эту идиотскую животную усмешку, больше похожую на оскал. такие, как он, не вызывают доверия даже у таких, как я, а это уже говорит о многом. но только не тебе. ты, по всей видимости, запала, а потом пропала - очень глубоко. с ним и в нем - одновременно. и я не могу тебя за это осуждать, хотя очень хочется. ты же просто оказалась жертвой. я не знаю, как долго вы вместе и по какой причине сошлись, но не удивлюсь, если это произошло давно - три, четыре года назад, может быть даже пять лет: и все это время он методично капал тебе на мозг, привязывал сладкими словами в минуты затишья и упреками, обвинениями и откровенным оскорбительным внушением на постоянной основе. такое мнение у меня возникло неслучайно. я бы понял, что ошибаюсь на его счет, если бы ты не вела себя так диаметрально противоположно в его присутствии и в его отсутствии.

[indent] в те дни, когда он не вмешивался и не приезжал за тобой на своей тачке представительского класса, ты менялась на глазах. расцветала лучистыми улыбками, мягким смехом и блеском в ореховых глазах. ты позволяла себе расслабляться, откровенно доверялась ненавязчивыми и ни на что не намекающим касаниям, тонула в них и как будто даже сама напрашивалась, стоило только нам столкнуться плечами или коленями. а я - не тупой, понимал твои намеки и разгадывал их со скоростью света, вовремя приобнимая или позволяя навалиться во время какого-нибудь обеденного перерыва или какой-нибудь прогулки. ты не стеснялась своих увлечений и таскала карандаши с блокнотом даже в спортивный комплекс,  я постоянно замечал их в разинутой пасти открытой сумки что-нибудь из этого и всегда любопытничал, с удовольствием разглядывая изрисованные листы тогда, когда ты позволяла заглянуть в сокровенное и открывала частичку себя. но стоило только ему появиться на горизонте, как все менялось. вся былая легкость улетучивалась, а напряжение сквозило практически в каждом твоем жесте, взгляде, слове или действии. ты закрывалась в кокон из неразберихи чувств и мешанины мыслей, а я просто старался быть рядом, чтобы подставить свое плечо, если ты в нем вдруг будешь нуждаться. и однажды оно действительно тебе понадобилось, когда мое терпение лопнуло, когда твой - нынешний ? бывший ? - врубил свои повелительные замашки альфа-самца и пыталась забрать тебя после какой-то вашей ссоры. ты не спорила, спокойно приняла мое решение остаться на ночь у меня и я ликовал. не воспринимал это как что-то интимное, хотя, не скрою - зажать тебя в подъезде или в прихожей - уже - хотелось нестерпимо, чтобы поцеловать, наконец, попробовать твои губы на вкус и запечатлеть его до следующего раза, но твои покатые понурые плечи сбивали все настроение, а я, пусть чаще всего думающий членом, а не головой, так с тобой поступить себе позволить не мог. уступил спальню, ванную в первую очередь и одну из футболок - кажется, оставшуюся еще со времен студенчества и даже ставшую очень мягкой из-за частых стирок. уснуть практически не удалось: диван для сна был совсем непригодным. жестким, коротким, так, что голые ступни свисали с противоположного края, а еще узким, и приходилось прилипнуть спиной к стенке, чтобы не свалиться лицом в низкий журнальный столик и не пробить лбом стеклянную столешницу. ты не подала ни звука из моей комнаты, и я не знал даже, спала ты или провалялась в постели без сна точно так же. заглянуть и проверить не решился, ворочался с декоративной диванной подушкой в руках, привыкший к ночным объятиям и лишенный их же из-за расставания с эбигейл (она, кстати, тискаться терпеть ненавидела и постоянно пихалась коленями и пятками, заставляя выпускать из хватки рук), а утром, которое наступило слишком быстро, усиленно делал вид, что я - самый бодрый человек во всем мире, пока готовил скудный завтрак на скорую руку для двоих. быта в привычном его понимании, несколько романтизированного даже, в моей жизни было мало. отношений обычно до этой стадии не доходили или начинались даже не с нее, и я никогда от недостатка этих мелочей не страдал, но тогда, шлепая босыми стопами по полу от варочной панели до холодильника и обратно, угощая тебя всем, что было, я чувствовал такое душевное тепло и умиротворение, что практически понял брата с его позитивным отношением к браку и семье: заботиться о ком-то нещадно хотелось, и у нас с ним, видимо, это было в крови. и это действительно так. сейчас я убеждаюсь в этом в полной мере: мне не столько важна чужая забота по отношению ко мне, сколько моя - по отношению к кому-то. даже сейчас, сидя напротив, я хочу опекать. хочу, чтобы рядом со мной ты чувствовала себя в безопасности. хочу, чтобы могла позволить себе расслабиться. хочу, чтобы отпустила все тревожные мысли, желательно, навсегда, и доверилась мне на все сто процентов. но это доверие я еще должен заслужить, верно? и, поверь мне, ильза, я для этого сделаю все, что угодно - даже в лепешку расшибусь. - сначала я должен извиниться за те слова. не буду врать. я сказал то, что хотел сказать, но не думал, что это настолько тебя напугает, - об этом я вообще не думал, если честно, но это правда - с тобой хочется не только разговаривать о твоих любимых художниках, знаешь ли; и мое желание стащить с тебя как можно больше одежды, с себя - тоже, а потом заняться чем-нибудь интересным в горизонтальной плоскости - это ведь вполне себе обычное адекватное стремление. твое тело желанно точно так же, как ты сама, и твоя душа просто его дополняет. ну, или оно ее, понимаешь? возможно, я был не прав, лишь на долю секунды решив, что ты не засмущаешься, а, возможно даже, ответишь взаимностью. - для меня все это - не на один раз, как тебе могло показаться. и мне жаль, что ты неправильно все поняла, - потому что с кем - с кем, а с тобой разовый перепих меня бы точно не удовлетворил. ты же другая. неземная какая-то. комплексы твои хочется разрушить, вернуть тебя к нормальной жизни, показать, доказать не только на словах, но и на практике то, насколько ты хороша на самом деле, насколько идеальна и гармонична, но я не всегда умею правильно излагать собственные мысли. я даже не помню, что именно тогда тебе сказал, помню только, что задел - ты вспыхнула, как маков цвет, вздернула носик, поджала губки, скинула мою руку со своего бедра и вскочила, удаляясь вдаль подобно горной козочке. только короткого мягкого хвостика на причинном месте не хватало, беленького такого. я думал, подуешься и перестанешь. забудешь о сиюминутной обиде и вернешься сама, а потому что не расшаркивался в извинениях раньше, но ты - ты, кажется, восприняла мои слова как глубочайшее и серьезнейшее оскорбление и вычеркнула меня из круга доверенных лиц так же быстро, как впустила. наше общение обрубилось на корню моментально. просто перестало вдруг существовать, а по ощущениям - я вместе с ним. - я знаю, мне следовало объясниться намного раньше, но я думал, что ты в этом не нуждаешься. а сейчас понимаю, как был не прав. ты такая красивая, ильза, - безумно, безумна хороша, и я не лукавлю, не пытаюсь угодить, и не улыбаюсь даже: говорю предельно серьезно, глядя на тебя упор сквозь падающие на лоб и лезущие в глаза отросшие чернильные пряди, - но ты не выглядишь счастливой. прошу, скажи мне, что это действительно так. что ты несчастна рядом с ним, - и этого будет достаточно. и я восприму это как призыв, как отмашку, как зеленый свет и перестану бездействовать, покажу тебе, что значит быть любимой. только позволь себе довериться вновь.

w   e   '   r   e       r   u   n   n   i   n   '       o   u   t       o   f    r e a s o n s ,   b  u  t  
we can't let go