y o u ' r e                t h e   o n l y   t h i n g   i   k n o w
a n d   i   d o n ' t   w a n n a   l e t   t h i s   g o
c l o s e   t o   y o u   i   f e e l ,
feel like i'm at home

[indent] возвращаться в бостон так непривычно и так тяжело. я привыкла к относительно мирному и спокойному темпу жизни в столице, привыкла к порядкам и устоям, царившим там, в городе бизнесменов, сенаторов, политиков и чиновников; привыкла к безмятежности в любое время дня и ночи и уверенности, что нигде не будет грозить опасность, потому что полицейские патрулируют буквально каждый угол каждого квартала, снятая квартира находится в самом благоприятном районе, а до работы можно добраться на такси максимум за десять минут, потому что и офис, и жилой комплекс достаточно близки друг к другу. мне полюбился этот город своей размеренностью, и я бы с удовольствием провела там всю свою жизнь хотя бы только потому, что к двадцати пяти годам получила то, о чем некоторые могут только мечтать: должность в именитом издательстве, дорогие шмотки, эксклюзивные украшения, ужины и завтраки в лучших ресторанах, закрытых для обычного посещения и открытых только для всяких членов всяких клубов, апартаменты с великолепным видом, обеспечивающий и платящий за красивую сказку мужчина. по факту, между нами нет никакой любви. я стараюсь убедить себя в том, что он со мной в этом мнении солидарен, потому что не хотелось бы оказаться единственной бездушной потребительницей комфорта, роскоши и уюта. и я, наверное, на первый взгляд ничем не отличаюсь от элитных чувств. разница лишь в том, что я не просила ни платьев-рубашек-блуз-юбок-жакетов из дизайнерских коллекций, ни кольца-серьги-браслеты, постоянно унизывающие уши и руки, но я и не отказывалась, когда дарили и предлагали; я пыталась сохранить верность своим принципам, пыталась жить по совести и самую малость использовала не только умственные способности, но и внешние данные, а потому что не видела смысла в том, что себя осуждать. этим мог бы заняться кто-нибудь другой, например, ты, и мне должно быть плевать, да вот только не получается. я долго старалась выкинуть наш разговор из головы и правда пробовала раз за разом на нем не зацикливаться, но у меня не получалось; ты всегда имел слишком высокое влияние на меня и пользовался этим, сам того не замечая, пока я позволяла говорить тебе все, что вздумается, впадая в ступор и не зная, как реагировать. ты не имел никакого права упрекать меня в моем образе жизни, потому что сам был не лучше; потому что сам не вспоминал практически о своей девушке, ужиная на моей кухне ресторанной едой: готовить я так и не научилась, а ты не противился; не думал о ней, когда вжимал мое податливое тело в кровать, двигаясь рывками и заглядывая, кажется, в самую душу, то и дело прижимаясь губами к губам, шее, плечам, груди или лопаткам - не так важно - сбивая дыхание; не рассказывал о ней, пока сообщения не начинали сыпаться градом в мессенджерах, а потом не начинали поступать звонки и ты не уединялся, чтобы пообщаться. а я думала. и вспоминала. и говорила. наверное, даже чаще, чем ты сам, и я не понимала, зачем тебе нужны были эти отношения, если со стороны они больше походили на обузу. или такова твоя любовь? или такова цена твоего присутствия рядом? иметь возможность ошиваться вокруг да около постоянно, но все еще оказываться запредельно далеко. в самые худшие вечера - в те, когда ты собирался наспех и уезжал, не обещая ничего и практически ничего не говоря - на месяц, два, а то и более, я представляла в своей голове всякое. что твоя девушка даже не знает обо мне и не слышала никогда ничего; что несмотря на измены со мной, ты все равно продолжаешь возвращаться к ней; что несмотря на то, как нам бывает хорошо вместе - ты все еще предпочитаешь ее. и я могла бы найти этому оправдание - она в бостоне, а я нет. она не докучает, а я бы всегда старалась быть частью твоей жизни. она не задает лишних вопросов, а я люблю поболтать, но, знаешь, пусть это выглядит жалко и унизительно, но я бы изменилась ради тебя. не полностью, конечно; не стала бы стирать свою личность и начинать жить с нуля, но я смогла бы вернуться домой. если бы ты позвал, если бы сделал хоть один намек,  я бы собрала вещи и вылетела первым же рейсом; я бы нашла близкую сердцу и душе работу и в нашем родном городе, но ты не просил, ты не заговаривал об этом, мы не обсуждали мой отъезд в вашингтон и выводы напрашивались сами собой: за последние пару лет изменилось многое и моя жизнь уже не так интересна тебе, как было раньше, и я не могу тебя за это осуждать. в конце концов, это у меня появились ненужные тебе чувства практически десять лет назад, и нести их - сугубо мой крест. но речь не об этом, хотя, будем откровенны, и об этом тоже (абсолютно всегда). наши желания, к сожалению, не всегда совпадают с тем, что делать приходится, потому что так надо, и возвращение в бостон - одно из таких событий. я не знаю, что еще заставило бы меня соскочить с насиженного места, собрать все многочисленные шмотки, купить билеты на ближайший рейс и, схватив сестру едва ли не за шкирку, отправиться в родной город, но это произошло. она наворотила проблем столько, что расхлебывать можно было бы целую вечность; мать забила на нее, что было предсказуемо, на самом деле, отец наверняка видел ее в последний раз лет двенадцать назад, и никому не было до нее дела. к моей совести - мне тоже, потому что все чертово время я предавалась лишь двум вещам: страдала от безответной любви, не имеющей ни единого шанса на воплощение во что-то реальное и учебой, а затем и поиском работы, чтобы добиться хоть каких-нибудь успехов и состояться хоть в чем-нибудь, раз уж не везет в личной жизни. мама забрала ее с собой сразу после развода, и я слепо надеялась на то, что ее жизнь наладится, все пойдет в гору, а их взаимоотношениям можно будет только позавидовать, но на горизонте мелиссы появился новый ухажер и она готова была позабыть обо всем на свете, даже о ребенке, который, фактически, разрушил нашу семью. мать нагуляла ее, уставшая от постоянного одиночества, связанного с тренерской службой отца, и даже не скрывала своей случайной связи. я была ребенком и не понимала ничего из родительских ссор, но чувствовала, что грядет что-то неминуемое, пугающее и давящее, и единственным, что могло меня отвлечь, была дружба с тобой. забавно, не находишь? то, насколько наши судьбы были переплетены раньше и то, насколько мы далеки от всего этого сейчас. наверное, если бы соулмейтство существовало, я не сомневалась бы ни разу в том, что мы друг другу предназначены. и ошиблась бы даже тогда. не прогадала я только в одном: сестренка действительно стала причиной раскола, но это ни коим образом не умоляло моей любви и привязанности к ней; стремление одарить кого-то нерастраченной накопившейся заботой обрушилось на нее снежной лавиной и я постоянно была рядом с ней, чтобы помочь в случае чего, утешить или поддержать. разница отношения отца к нам обоим ощущалась и виделась невооруженным глазом. казалось порой, будто он даже к тебе относится лучше, чем к ней, и сейчас я могу все это объяснить, но осуждать перестать не могу. во всяком случае, мы с сестрой близки были всегда, но даже ей я не рассказывала о том, почему плохо сплю ночами и из-за кого не нахожу себе места каждый гребанный день; хотя, кажется мне, она обо всем прекрасно догадывалась и сама. все-таки, росла смышленой. и возможно этот самый ум и довел ее до всех проблем. будь она легкомысленной дурочкой, не парилась бы из-за проблем в семье и не винила себя ни в чем, а так - знает больше, чем нужно, просекает все и сразу и сама же от этого мучается. настолько, что готова на все, лишь бы утолить распаленный в середине грудной клетки пожар. а я не досмотрела. настолько увлеклась своей душевной драмой, что упустила из взгляда тот момент, когда в ее жизни все пошло по пизде, решив вдруг, что мои проблемы - самое главное и важное, что только может быть на этом свете. я пыталась ее уберечь: забрала к себе, точнее, к нам - к тому моменту мы с джеффри съехались, и я не знаю, зачем согласилась на эту его авантюру: приятного было мало - чтобы присматривать за сестрой круглосуточно, пока не нахожусь на работе в просторном офисе, а ему это не нравилось. он откровенно брезговал присутствием наркоманки в квартире, и имел на это полное право, вот только меня продолжала злить эта высокомерность, и вскоре вместо того, чтобы закрывать глаза на бесконечные претензии и пытаться сгладить конлифкты лаской, я стала сама лезть на рожон, едва ли не провоцируя. и именно поэтому я теперь дома - не в просторных апартаментах с современной кухней, огромной ванной и широкой кроватью; я дома - там, где родилась и выросла, вместе с сестрой, привезенной из одной клетки в другую. удовольствия от возвращения мало, и я практически ощущаю себя в ее шкуре: меня никто не ждет здесь, мне навряд ли хоть кто-то рад, и с этим придется смириться.

[indent] не могу сказать, что расставание с джеффри было болезненным: мы не говорили, не обсуждали это, не рассматривали различные варианты. я просто поставила ему ультиматум, заранее зная результат, и облегченно выдохнула, когда он предложил собрать манатки и валить на все четыре стороны. тогда я почувствовала себя по-настоящему свободной и живой. никто не контролировал мой шаг, ничьего осуждения  я больше не боялась. решения принимались самостоятельно, некоторые - спонтанно, но все складывалось лучше, чем я могла себе представить: отец практически не проводил время в своем же доме, потому что он казался ему слишком пустынным и большим для одного человека, и потому жил в съемной квартире ближе к центру и всей шумихе. мы с сестрой обосновались в соседних комнатах и наслаждались тишиной, такой привычной в вашингтоне и дикой - здесь. жизнь налаживалась и все начинало идти своим чередом. я не спешила с поиском работы, потому что отложенных на личный счет средств хватало на первое время, да и хотелось отдохнуть от опостылевшего образа жизни; находила старые связи и восстанавливала их, встречаясь со школьным друзьями, с которыми оборвала всяческое общение еще в шестнадцать, когда мама предложила уехать вместе с ней. я согласилась сразу, не раздумывая, и жалела о своем решение много лет, бесспорно. во-первых, потому что мы так и не успели попрощаться, и это только моя вина; во-вторых, потому что чувства никуда не делись, и эта дурацкая любовь продолжала расти, увеличиваться в размерах пышущим жаром цветком, и душила-душила-душила, перекрывала доступ другим чувствам и эмоциям. я порывалась схватиться за телефон, так хотела написать тебе или позвонить, но боялась. что не поймешь, не простишь, не захочешь иметь со мной никакого дела. притворяться, будто не было никакого мерфи в моей жизни и уж тем более влюбленности в него оказалось проще простого, а я никогда не искала сложных путей. никогда, до этого самого дня. сестра сорвалась вновь, мать откровенно забила, отцу изначально было похуй, ведь он даже не воспринимал ее как своего ребенка, пусть и росли мы бок о бок под одной крышей - он не дал ей ни единого шанса - и за это, при всей своей безграничной привязанности и благодарности за воспитание и родительскую любовь - готова была его возненавидеть. проблемы, одна за другой, начали валиться на мою голову, и я так хотела поделиться ими с кем-то; так хотела рассказать хоть кому-нибудь о том, что тревожит, но просто не знала, кому. никто не был в курсе моей жизни хотя бы на половину, ведь я в принципе всегда была очень скрытным человеком, и в голове, как назло, всплыл только твой образ - твой. откупорив бутылку старого папиного вина и опустошив - честное слово - только один бокал для храбрости и решимости, я вызвала такси. узнать твой адрес не составило большого труда, у нас ведь и круг общения был общий; стоило позвонить. узнать, дома ты или на тренировке, или может быть на сборах, или вообще на выездной игре, и тогда ловить у тебя ничего, но я всегда сначала делала, а потом только думала, и смирилась с этим лишь оказавшись возле массивной железной двери. по ту сторону играла музыка, и я поджала губы, решив было, что совсем не вовремя со своими проблемами планирую врываться на чужой праздник жизни, но звуки стихли, а потом дверь с тихим шелестом открылась - не с тобой по ту сторону. с удивлением и непониманием на лице, лишенном всяких признаков интеллекта, меня встретила девушка с жгучим черным взглядом, такими же черными волосами, остриженными до линии скул и аккуратно уложенными вокруг узкого вытянутого лица, и пухлыми губами - я видела ее где-то раньше, и мне потребовалось ровно две минуты, чтобы вспомнить: это ее фотография стояла на контакте твоей девушки, когда она звонила. я планировала развернуться и уйти, честное слово, но она вдруг улыбнулась широко и плотоядно, открыла дверь шире и отступила, приглашая войти не в свою квартиру. не взвешивая все за и против, я все же зашла. придерживая тонкий ремешок перекинутой через шею маленькой сумочки, вышагнула из мягких мюли и прошлепала босыми ступнями за ней в комнату, которая наверняка являлась залом: с огромными окнами, пустыми подоконниками, плазмой в полстены и приставкой под ней, кубками, фигурками, статуэтками на полках, развешанных по периметру, и умопомрачительно мягкому ковру с таким высоким ворсом, что ступни утопали в нем практически полностью. девушка - имя ее я не запомнила, а спрашивать было неловко и неинтересно - куда-то собиралась. подводила губы ярким карандашом, а потом закрашивала красной матовой помадой, приклеившись к зеркалу. она не успела одеться, и позвонки аккуратно выпирали на бледной спине каждый раз, когда она наклонялась. разговор между нами не заладился, и я, если честно, не понимала, зачем она пригласила меня внутрь, ровно до тех пор, пока она не начала говорить: о том, как все у вас замечательно, о том, что вы счастливы друг с другом, о том, что никогда ты обо мне не рассказывал, и она знает обо мне лишь благодаря общим фоткам в какой-то из комнат, которые позже были тобой же убраны - на этих словах что-то в груди предательски дрогнуло, сжалось и замерло, а потом - рухнуло вниз, и мои глаза готовы были оказаться на мокром месте, и я лишь сделала глубокий вдох. она - застегивая боковой замок на своем платье, смотрела на меня через отражение все в том же зеркале и преследовала одну цель: вывести на эмоции. и я, видит бог, если он, конечно, есть - держалась. я позволяла ей говорить и говорить о том, что ты не вспоминаешь обо мне, что мне нет места в ваших счастливых отношениях, что ты любишь только ее и это было так самонадеянно с ее стороны, так глупо и опрометчиво, поскольку я не смогла сдержаться. я не удержала рот закрытым, и то ли дело в вине и в том, что я выпиваю крайне редко, а потому пьянею быстро, то ли в том, что ее слова достигли цели и задели за живое, но я больше не молчала. губы разъехались в мягкой улыбке, не коснувшейся глаз, я откинулась на спинку дивана, закинула ногу на ногу и отдернула край короткой футболки, оголяющей живот, прежде чем ответить. прежде чем поставить запятую, вопросительный знак или даже точку в ваших отношениях: я рассказала ей все. намеками, не лишенными конкретики. о том, с кем ты проводил все свободное время в отъездах и о том, чем мы занимались; о том, как ты не вспоминал о ней точно так же, как и обо мне; о том, как хорошо нам было вместе, там, тогда. твоя девушка, кажется, не верила мне от слова совсем, но мои слова заставили лихорадочный румянец пробиться сквозь слои тонального крема на щеках, на шее и даже на ее глубоком декольте. она потеряла весь запал так быстро, что я сама растерялась, не зная, как реагировать, поскольку она больше ничего не сказала: схватила свою сумку, свой комплект ключей, обулась и выскочила вон, не побоявшись оставить меня в вашей квартире.

[indent] я ожидала большего: она могла бы начать рассыпаться обвинениями типа: лживая дрянь, потаскуха, шлюха - стандартный набор девушки, узнавшей об измене; была готова к тому, что она кинется с кулаками, способная глаза выцарапать и футболку разодрать; думала, что она устроит нам настоящий тет-а-тет по твоему возвращении, но ничего из этого не произошло и я оказалась в тишине быстрее, чем смогла это понять. тишина наступила внезапно, но не стала облегчающей. сидеть на одном месте все еще было тяжело, а потому я решила осмотреться и, самое главное - проветрить квартиру. ванилью воняло нестерпимо и еще - омерзительно. духи твоей подружки - возможно бывшей - пропитали, кажется, каждую поверхность, и я распахнула буквально все окна, чтобы впустить свежий воздух. пахло все еще сильно, но ветер, гуляющий между плотными шторами и невесомым тюлем, делал свое дело достаточно успешно, и либо я просто успела привыкнуть к неприятному химозному запаху, либо он начал выветриваться спустя долгие сорок минут. закрывать окна не особо хотелось: свежесть отрезвляла и позволяла держать рассудок в здравии; она избавляла от желания свалить отсюда восвояси и сделать вид, что ничего не было, что я тут даже не появлялась, и только по этой причине я все еще здесь: хожу кругами по гостиной, не решаясь заглянуть в комнаты за закрытыми дверями до тех пор, пока не становится нестерпимо холодно. легкая курточка совсем не греет, синтетическая подкладка наоборот холодит кожу, и я все же смелею. наугад открываю первую дверь, ведущую в, по всей видимости, хозяйскую спальню, оглядываюсь коротко и разозлившись на саму себя за эту медлительность и нерасторопность открываю шкаф. долго выбирать не приходится, я вытягиваю то, что кажется мягким и теплым сразу же - и это, ничего удивительного - одна из твоих черных толстовок. и можно было бы понежиться с ней, знаешь, ткнуться носом в воротник в надежде, что от нее пахнет твоим парфюмом, а не кондиционером для белья, но я замерзла настолько, что в спешке просовываю руки в рукава, но не застегиваю замок, прежде чем вернуться на свое место в гостиную. закрываю окна, усаживаюсь на все тот же диван, достаю телефон и открываю мессенджер, чтобы ответить на все прочитанные сообщения. я так же успеваю обновить ленту в инстаграмме и просмотреть письмо с предложением о работе, добавляю в отдельную папку некоторые, чтобы рассмотреть их позже еще раз, а потом слышу щелканье замка и замечаю, как в коридоре включается приглушенный свет. это, судя по всему, ты, а не твоя обиженная и униженная подружка, и между желанием продолжать сидеть с телефоном в руках и подорваться тебе на встречу я выбираю третье: убираю телефон, но встаю только тогда, когда ты, избавившись от верхней одежды, заходишь в единственную комнату, в которой горит свет. видеть то, как расширяются в удивлении твои глаза и приоткрывается, округляясь, рот - забавно, но я все еще не улыбаюсь. отдергиваю задравшийся край футболки, натягиваю длинные рукава на запястья и облизываю сухие губы. - наверное, я должна была предупредить о своем приезде, - начинаю издалека, пока ты все еще стоишь поодаль и не подходишь ближе. ну, практически обидно. - если бы я знала, что ты съехался со своей девушкой, я бы обязательно позвонила, - стоять друг напротив друга так глупо, поэтому я делаю пару шагов назад и сажусь на свое место, хотя хочется совершенно иного - урезать дистанцию до минимуму, закинуть руки на твои плечи и прижаться, обнимая после столько месяцев разлуки; - так что, возможно, у тебя больше нет девушки, - но это так, пустяки, не так ли? только не говори мне, что любишь ее; не говори, что я поступила неправильно - я и сама прекрасно это знаю.

we could burn and crash
w e   c o u l d   t a k e   a   c h a n c e
                             h o l d i n '   n o t h i n '   b a c k